Архив Александра Солженицына на международной книжной ярмарке в Нью-Йорке

06.07.2012

---

 Наталия Солженицына. О наследии Александра Солженицына. Беседу вёл Александр Сиротин

Наталия Солженицына

О наследии Александра Солженицына

Беседу вёл Александр Сиротин

 

В Нью-Йорк на международную книжную ярмарку «Бук-Экспо-Америка-2012» приехала вдова Александра Солженицына Наталья Дмитриевна. Она прочитала на английском языке лекцию о наследии писателя, о работе над его архивами, показала диапозитивы его рукописей, фотографий, рабочей обстановки.

 

На вопрос, будет ли создан музей Солженицына в Кавендише, штат Вермонт, где писатель жил и работал в 70–90‑х годах, Наталья Солженицына ответила, что литературные музеи в Америке не очень популярны, если речь не идёт о самых любимых американских писателях вроде Марка Твена. Так что появления музея Солженицына в Вермонте ждать не приходится.

 

Наталья Солженицына ответила и на другие вопросы корреспондента РС:

 

— Не напоминает ли происходящее сегодня в России то, что происходило накануне Октябрьской революции 1917 года?

— Нет. Революция в России произошла в феврале 17‑го, а в октябре произошёл переворот. Взятие власти большевиками было внезапным, абсолютно неожиданным и, фактически, без участия масс… Механизм, химия, так сказать, того, КАК происходит революция, чрезвычайно интересовали Александра Исаевича. Я думаю, что сегодня он бы очень внимательно следил за новостями.

— Как читают и насколько чтят Солженицына в России сегодня?

— В России сейчас нет государственных издательств, только коммерческие, поэтому очень легко судить, кого много читают, а кого мало читают. Очень много издают, и страна всасывает книги Солженицына. Правда, в основном, это классические его книги: все рассказы, как 60‑х годов, так и 90-х, потом «В круге первом» и «Раковый корпус» — это то, что очень широко расходится. Я имею дело с 12‑ю издательствами, которые издают каждый год новые тиражи. Так что его читают очень много. «Красное Колесо» теперь начали читать. В своё время оно «прикатило» в Россию в момент невероятной турбулентности, когда все сидели у телевизора и смотрели съезды. Тогда его не прочли. Сейчас его начинают читать. Издательство «Время», которое издаёт его собрание сочинений, говорит, что именно оно, «Красное Колесо» их кормит.

— Пытаются ли сегодня в России следовать главной заповеди Солженицына: «Жить не по лжи»?

— Нет, конечно. Это вообще не может удасться на земле. Это идеал, к которому надо стремиться. Осуществить это невозможно. Однако сейчас очень многие в движении за честные выборы вспоминают статью «Жить не по лжи!». Её сейчас часто перепечатывают. Люди её как-то снова подняли, приблизили внимание к ней, но одно дело лозунги, а другое дело собственную жизнь строить не по лжи. Это совсем не то же самое. Поэтому я не очень оптимистична относительно того, как обстоят сегодня дела в моей стране. Вообще, коммунистическое время нанесло такой страшный урон моральным качествам людей, что это будет требовать очень долгого выздоровления.

 

---

 Лариса Саенко. «В этом архиве — вся жизнь Александра Солженицына»

 

Лариса Саенко

«В этом архиве — вся жизнь Александра Солженицына»

 

НЬЮ-ЙОРК, 6 июня. Архив выдающегося писателя, лауреата Нобелевской премии Александра Солженицына впервые был презентован во вторник в Нью-Йорке в рамках программы книжной ярмарки BookExpo America.

Вдова писателя Наталья Солженицына представила американской публике слайды уникальных экспонатов архива, который начали собирать спустя два года после смерти выдающегося культурного и политического деятеля России в 2008 году. В его основе — семейный архив Солженицыных, рукописи книг, дневники, фотографии, личные вещи, переписка.

«В этом архиве — вся жизнь Александра Солженицына — война, сталинские лагеря, “шарашка” (специальные научно-исследовательские институты в системе спецтюрем 4‑го Спецотдела НКВД), изгнание и возвращение в Россию. Возможно, он (Солженицын) — последний русский писатель, оставивший после себя рукописи, выполненные от руки. Ведь авторучка стала писательским анахронизмом», — рассказала глава Фонда Солженицына.

Жена была первым читателем и редактором рукописей своего мужа. Свои заметки она оставляла на полях создаваемых произведений: если Александр Исаевич принимал замечания, он ставил знак плюс, если отклонял — знак минус.

Солженицын никогда специально не собирал книг, тем не менее в семейной библиотеке было около пяти тысяч томов. Одной из самых любимых его книг был том стихов Анны Ахматовой, подписанный поэтессой — «Александру Солженицыну в дни его славы».

Судьба писателя и мыслителя была нередко трагичной, он провел около семи лет в сталинских лагерях. В архиве представлено письмо от 1956 года из Верховного суда СССР об освобождении «в связи с отсутствием доказательств». Лишь 6 февраля 1957 года решением Военной коллегии Верховного суда СССР Солженицын был реабилитирован.

«Я думаю, что рано или поздно все, написанное рукой Солженицына и что он лично не уничтожил, будет издано. И это не зависит ни от моей воли, ни от воли нашей семьи», — сказала Наталья Солженицына.

 

---

 David Remnick. The Widow’s Peak

 

David Remnick

The Widow’s Peak

 

Aleksandr Solzhenitsyn, the most important political novelist of the twentieth century, died on August 3, 2008, at the age of eighty-nine. A couple of weeks after his burial, at the Donskoi Monastery, in Moscow, the Russian government ordered that Ulitsa Bolshaya Kommunisticheskaya — Big Communist Street — be renamed in his honor. A sly, even cynical gesture, considering Vladimir Putin’s early career. On the same street, a plaque describing the bare outlines of Solzhenitsyn’s achievement was placed next to a McDonald’s.

The writer’s widow, Natalia Solzhenitsyn, bears these ironies of history with wry patience. Last week, she came to BookExpo America, at the Javits Center, to describe a far more important memorial project — the ongoing development of a proper archive containing everything from Solzhenitsyn’s childhood crucifix to thousands of manuscript pages written in his hand, including a complete manuscript of “The Gulag Archipelago” that friends kept buried for twenty years in the Estonian countryside, out of the reach of the K.G.B.

During their thirty-five years of marriage, Natalia Dmitriyevna served as her husband’s first reader, editor, assistant, cook, driver, researcher, and (because Solzhenitsyn was a kind of literary monk) conduit to the earthly realm of agents, publishers, journalists, lawyers, and politicians. She also raised three sons because, she said jokingly, “the way Aleksandr Isayevich saw it, they would just grow up on their own.”

At seventy-two, Natalia Dmitriyevna is a handsome woman with high cheekbones, intense, intelligent eyes, and wintry, swept-back hair. As thousands of conventioneers wheeled around the vast hall, she showed slides of some of the exhibits being collected in the archive. Solzhenitsyn trained as a mathematician, and his mind ran to the systematic: he was a man of files, boxes, catalogues, labelled envelopes. And because he had suffered years in prison and internal exile, writing under the constant surveillance and harassment of the K.G.B., his gift for scrupulous, almost fanatical organization was a matter of survival — both for him and for his work. Solzhenitsyn is one of the last major writers to leave behind a vast archive of handwritten manuscripts. (His successors will bequeath their hard drives, if they dare.)

Natalia Dmitriyevna described just a few items in the archive: A childhood manuscript on which Solzhenitsyn had written “Volume One of the Collected Works.” His I.D. card for the Soviet Army. An unfinished novella called “Love the Revolution!,” written while he was in prison. His padded jacket from the Gulag. A rosary that he used to help him memorize poems. An official document issued after his imprisonment, saying that his sentence had been overturned “for lack of evidence of a crime.” A typescript of the novel “In the First Circle.” Work over forty years on an expansion of the Russian dictionary. A book of poems from Anna Akhmatova, inscribed, in 1962, “To A. Solzhenitsyn, In the days of his glory.” His 1970 Nobel Prize medal, which he was unable to collect until four years later, when the Kremlin forced him onto a plane to Germany and into exile.

Natalia Dmitriyevna lived her life with Solzhenitsyn as if in a foxhole: the foxhole of persecution in Moscow, and the foxhole of isolation and common purpose in the United States. During their years in America, 1976 to 1994, in the remote town of Cavendish, Vermont, she learned English. Through her sons — Yermolai, Ignat, and Stephan — she learned a little about the Red Sox and about rock and roll. It is fair to say that her husband did not. In eighteen years, he barely left the property. He worked. And she worked alongside him, an integral part of his creative process. All the while, Solzhenitsyn believed that the Soviet Union would collapse and that he would return home.

“In 1979, when the Soviet war in Afghanistan began, some of our friends in Moscow and St. Petersburg were arrested and a new darkness descended in the Soviet Union,” Natalia Dmitriyevna said. “Even then, Aleksandr Isayevich would say, apologetically, even as we were discussing where he would be buried in the West, ‘You are right: I can see no fact that supports any notion of my returning home. And yet, while I’m not trying to be prophetic, I also know that I will return. I see it.’ ” In 1994, Solzhenitsyn returned to Russia, and spent his last years in a house in the woods outside Moscow. He worked until the final days of his life.

“There are two facts of my new life,” his widow said. “On the one hand, when I’m working with these texts, when I am reading words written in his hand, I feel that I am with him. That life seems to continue. But even now I have a physical sense of grief, of loss, that can be set off by the most banal thing. The sight of his toothbrush, say, triggers this intensely painful feeling. And yet I live mainly in this happy circumstance, the sense of being with my husband until the end of my days.”