Дмитрий Кайстро. Путешествие из Магадана в Москву: 15 лет возвращению Солженицына

Дмитрий Кайстро

Путешествие из Магадана в Москву:
15 лет возвращению Солженицына

Знаменательная дата в новейшей российской истории: ровно 15 лет назад из долгого изгнания на Родину вернулся Александр Солженицын.

Это случилось через двадцать лет, три месяца и четырнадцать дней его вынужденного проживания вне Отечества. Солженицын вновь ступил на родную землю в аэропорту Магадана, где сел на дозаправку лайнер из Анкориджа.

Путешествие из Магадана в Москву. По-радищевски, но наоборот - с востока на запад. Чтобы увидеть Россию из столицы Колымского края - земли, схоронившей мучеников ГУЛАГа. И это, конечно, было символично.

А дальше – Владивосток, запруженная людьми площадь. "Сильнейшим переживанием было то, что все вокруг говорят по-русски. Мы жили все-таки в океане английского языка. Но в общем это непередаваемые чувства, когда вы слышите, когда вокруг со всех сторон звучит родная речь. Это непередаваемо", - говорит Наталья Солженицына, президент Русского общественного фонда Александра Солженицына.

С Владивостока начался процесс взаимного узнаваемая писателя и страны, от которой он был отторгнут на двадцать лет. Он смотрел на эти бесконечные русские пространства и вспоминал страну, которую не видел так давно.

Перед высылкой в 74-м последними русскими пейзажами станут заснеженные постройки из окна тюремной машины по пути в Шереметьево. Последней едой - пустые щи и овсянка на воде. Последними собеседниками-соотечественниками - тюремный эскорт: врач и семь охранников. От белья до пальто и шапки и даже краюхи черного хлеба, упрятанной в карман пиджака, все было казенным, лефортовским. Из личного, своего, имелись только наручные часы да нательный крест. С ними и началось изгнание. С ними он, по большому счету, и вернулся.

"В свой возврат я верил в самые безнадежные годы", - напишет уже позже. А Никите Струве в Цюрихе в первый день знакомства скажет: "Я вижу день своего возвращения в Россию". "Смысл всякого эмигранта - возврат на родину. Тот, кто этого не хочет и не работает для этого, - потерянный чужеземец" (журнал "Тайм", май 1974). "Впереди у нас цель - возврат в Россию. Мы верим, что вернемся" (июнь 1974). "Я просто живу в этом ощущении, что обязательно я вернусь при жизни. При этом я имею в виду возвращение живым человеком, а не книгами. Книги-то, конечно, вернутся" (май 1983).

"Прошло 20 лет. Та система, с которой он боролся, ее уже не было. А он не только в своих книжках вернулся. Физические вернулся. И вернулся со многими годами творчества впереди", - подчеркивает Ермолай Солженицын, сын Александра Солженицына.

Ермолай Солженицын проехал с отцом весь путь до столицы. Благовещенск, Улан-Уде, Тюмень, Кострома. 16 городов, в каждом из которых Солженицын собирал переполненные залы. Когда не хватало мест, люди ставили скамейки на улице и слушали его голос через усилители. А он работал - даже в поезде.

Потом последняя и самая продолжительная остановка - в Ярославле. И писатель прибыл на одноименный вокзал. Он ступил на московскую землю не через Шереметьево – символ "отлетов", - а через бескрайние пространства, ставшие братской могилой жертв ГУЛАГа. "Он представлял совесть. Он показал, что совесть важней политической системы. Важней силы. Важней всего. Это смысл его возвращения в эту страну", - уверена Элен Каррер д'Анкос, политолог, постоянный (пожизненный) секретарь Французской академии.

"В 85-м он вернулся бы героем, в 88-м - пророком. В 90-м стал бы членом Президентского совета", - писала в те дни одна из газет. Солженицын не выбирал момента, когда бы это принесло ему наибольшие политические дивиденды. За время своего "неприезда" он будто пытался приучить общество к мысли, что возвращается не партийным вождем, не политиком - писателем. Потому что он вернулся не к правым или левым. Он вернулся в свою Россию.