 |
08.10.2010 |
Надежда Боричева. 40 лет назад Александру Солженицыну присудили Нобелевскую премию по литературе
Надежда Боричева
40 лет назад Александру Солженицыну присудили
Нобелевскую премию по литературе
Москва, 8 октября. В эти дни в Осло вручают Нобелевские премии. 40 лет назад Нобелевскую премию по литературе присудили Александру Солженицыну, после чего началась травля писателя. Премия в какой-то степени его защитила, однако получать ее он не поехал, уверенный, что назад в страну не пустят. Об исторической дате — корреспондент МТРК «Мир» Надежда Боричева.
Советское телевидение промолчало о том, что Солженицыну присудили «буржуазную» Нобелевскую премию. Диплом писатель получил с опозданием на четыре года. Осенью 1970-го писатель сам отказался поехать на церемонию — побоялся, что обратно не пустят. Отпраздновал на даче Ростроповича, где тогда жил. «На даче была таверна с длинным столом и свечами. Там и отметили — в узком кругу, слушая по радио церемонию награждения из Стокгольма», — рассказывает президент Русского общественного фонда имени Александра Солженицына Наталья Солженицына.
Игорь Виноградов был одним из первых читателей Солженицына. С подачи Твардовского в 1962‑м вся редакция журнала «Новый мир» узнала новое имя в литературе. Но уже спустя год Солженицын был в опале за «антисоветчину». «Мы пытались напечатать роман «Раковый корпус», но не удалось. Также было и с романом «В круге первом». Говорили одно и то же — это антисоветский роман, искажающий действительность», — говорит главный редактор журнала «Контитент», член редакционной коллегии журнала «Новый мир» (1965–71 гг.) Игорь Виноградов.
Зато читать об «искаженной действительности» хотела вся советская интеллигенция. Романы Солженицына ходили по рукам. Спрос был такой, что заветные листки могли дать только на три дня, потом они шли дальше. В фонде Солженицына хранится коллекция самиздатовских произведений писателя. К примеру, роман «В круге первом». У него нет обложки, а все 870 страниц разделены на брошюры — так легче спрятать.
Что не напечатали в Советском Союзе, вышло за границей. Правда, без согласия автора. Наталья Солженицына до сих пор уверена — Нобелевская премия спасла супругу жизнь и дала возможность писать. «Если бы он опубликовал “Архипелаг ГУЛАГ”, не будучи лауреатом Нобелевской премии, его бы точно убили», — говорит Наталья Солженицына.
Интересно, что Нобелевская премия сделала Солженицына своеобразным рекордсменом. От первой публикации до присуждения награды прошло всего восемь лет — такого не было ни до, ни после.
Андрей Светенко. Нобелевская премия повлияла на дальнейшую судьбу Солженицына
Андрей Светенко
Нобелевская премия повлияла на дальнейшую судьбу Солженицына
Сорок лет назад — 8 октября 1970 года — очередная Нобелевская премия в области литературы была присуждена Александру Солженицыну. Обозреватель радио «Вести ФМ» Андрей Светенко убедился, что именно эта награда повлияла на дальнейшую судьбу писателя.
На первый взгляд у
советской власти отношение к буржуазной нобелевской премии должно было быть
презрительно спокойным.
Подумаешь. Открытия и достижения советских физиков
говорили сами за себя. В оценке извне нужды не было. А премия в области
литературы — это же орудие в идеологической борьбе. Кого там они из наших
отметили? Бунина, Пастернака. А Толстому и Чехову в свое время Нобелевских премий
не досталось. И ничего от них не убыло. В общем, если бы пятью годами ранее, в
1965, Нобелевскую премию в области литературы не присудили Михаилу Шолохову — за
художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве — награждение
Солженицына можно было бы просто не заметить. В 1970 году Александр Исаевич был
уже исключен из союза писателей, пребывал, как говорится, во внутренней
эмиграции, имел вполне заслуженно статус диссидента, то бишь отщепенца. КГБ уже
изъяло его рукописи, и дело Солженицына медленно, но верно катилось по
проторенной уже дорожке — к уголовной статье за антисоветскую деятельность.
Вручение Солженицыну Нобелевской премии существенным образом изменило ситуацию. Дело, конечно, было не в формулировке нобелевского комитета «за нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы», а в том, что наказывать писателя теперь надо было как-то по-другому. Сейчас это может показаться удивительным, но в повестке дня заседания Политбюро ЦК КПСС 7 октября 1971 года был особый пункт «К вопросу о Солженицыне». Председатель КГБ Андропов и Генпрокурор Руденко подготовили проект решения, в которым прямо заявлялось, что «проживание Солженицына в стране после вручения ему Нобелевской премии укрепит его позиции и позволит пропагандировать свои взгляды. Выдворение же Солженицына из Советского Союза лишит его этой позиции. Акт выдворения вызовет кратковременную антисоветскую кампанию за рубежом с участием некоторых коммунистических партий, но взвешивая все обстоятельства, целесообразно выдворение».
Любопытно, что единства в Политбюро тогда не обнаружилось. Министр внутренних дел Щелоков заявил, что «за Солженицына надо бороться. Нужно немедленно дать ему квартиру, прописку и вообще проявить внимание… В данном случае, врага надо не казнить, а задушить в своих объятиях».
Так или иначе, но решение вопроса растянулось на три года. В феврале 1974 года Солженицын был арестован, и после предъявления обвинения в измене Родине отправлен на самолете в Федеративную Республику Германия.
Станислав Сергеев. Слова зловещие и вещие
Станислав Сергеев
Слова зловещие и вещие
Нобелевским лауреатом по литературе в нынешнем году назван перуанский писатель Марио Варгас Льоса, представляющий славную когорту знаменитых латиноамериканцев — Жоржи Амаду (Бразилия), Хорхе Луис Борхес (Аргентина), Габриэль Гарсиа Маркес (Колумбия). В формулировке награды, в частности, прозвучало: «за яркое изображение восставшего, борющегося и потерпевшего поражение человека». Кто вспомнит сегодня, за что получил поражение в правах и лагерный срок Иван Денисович Шухов? А повод вспомнить самый прямой: ровно сорок лет назад, в эти же октябрьские дни, Нобелевская премия была присуждена литературному отцу Ивана Денисовича Александру Исаевичу Солженицыну. Смелость и мужество писателя, в произведениях которого правда жизни вышла за рамки «социалистического реализма», были по-разному встречены на его родине и за рубежом.
Поначалу — на пике хрущевской «оттепели» — литературный дебютант, открывший для общества лагерную тему, был принят на ура в высших эшелонах власти: сюжет «Ивана Денисовича» работал на разоблачение культа личности Сталина. Автору «грозила» аж Ленинская премия. Но вскоре власть в стране поменялась, политические ветры подули в обратном направлении. Правда жизни в новых романах Солженицына пришлась не ко двору строителям «развитого социализма». А уж когда эти романы, запрещенные советской цензурой, стали появляться в зарубежных изданиях, началась официальная травля писателя, закончившаяся его арестом, высылкой из страны и 20 годами разлуки с Родиной.
Кульминацией в этой антилитературной кампании стало решение о присуждении опальному писателю Нобелевской премии. Защищая право писателя на свободу творчества, шведские академики сформулировали свое решение так: «за нравственную силу и продолжение традиций великой русской литературы».
9 октября 1970 года в «Известиях» была напечатана небольшая заметка «Недостойная игра» — комментарий секретариата Союза писателей СССР по поводу решения, «продиктованного спекулятивными политическими соображениями». Стандартный набор зловещих фраз… «Сочинения этого литератора давно используются реакционными кругами Запада в антисоветских целях… Его творчество и поведение вступили в противоречие с принципами и задачами добровольного объединения советских литераторов. Советские писатели исключили Александра Солженицына из рядов своего Союза… Это решение активно поддержано всей общественностью страны».
По поводу «всей общественности» небольшой исторический экскурс. В июне 2010 года страна всенародно отмечала 100-летие со дня рождения Александра Трифоновича Твардовского, признанного классика русской поэзии ХХ века и редактора «Нового мира», сделавшего журнал центром передовой общественной мысли. За двадцать лет до этого, к 80-летию поэта, в «Известиях» была напечатана статья Владимира Лакшина, его соратника по «Новому миру», — «Уроки Твардовского». Был в ней такой пассаж: «Уверен, никто другой, кроме Твардовского, не взял бы на себя ответственность за публикацию первой вещи о лагерях никому неведомого учителя из Рязани и не смог бы дать дорогу дебюту Солженицына: “Новый мир” не только сделал это, но и вел борьбу за писателя до конца — до разгона редколлегии журнала в феврале 1970 года».
И вот октябрь 70‑го. После разгрома «Нового мира» Твардовский тяжело и неизлечимо заболел, почти потерял речь, но мозг работал четко. Дневниковая запись от 18 октября того же Лакшина, пришедшего тогда к Твардовским: узнав от Марии Илларионовны (жены) о Нобелевской премии Солженицыну, А.Т. обрадовался и с трудом, но все же проговорил: «А ведь и нас вспомнят, как мы за него стояли. И мы — богатыри». Вещие слова!
Вспоминаю похороны Твардовского, гражданскую панихиду в ЦДЛ. Мы оказались там вместе с моей сокурсницей и сослуживицей Машей Рубинчик, скромной сотрудницей отдела писем «Известий». Солженицын сидел в первом ряду. И вдруг в какой-то момент из дальнего ряда скорбную тишину зала разорвал звонкий голос моей соседки. Она заговорила о том, как постыдно замолчали у нас кончину великого поэта и редактора, скомкали само прощание с ним. Люди восторженно-опасливо оглядывались на Машу. Панихиду быстро свернули. Народ потянулся к выходу. За Машей выросли два «чемодана» в черных пальто. Мы запетляли по переулкам, пробираясь к «Известиям». «Чемоданы» какое-то время преследовали нас, но потом отстали. Видно, у них были более важные задачи. «Красное Колесо» продолжало крутиться…
По странной ассоциации еще одна публикация той поры задержала внимание — «Открытие человека», рецензия Георгия Товстоногова на только что вышедший фильм Глеба Панфилова «Начало» с Инной Чуриковой в главной роли. Ее Паша Строганова, девчонка из провинциального городка, неожиданно выбрана на роль Жанны д’Арк — народной героини Франции. В недавнем телеинтервью великая актриса (а время подтвердило применимо к ней верность эпитета) призналась, что эта полноформатная роль осталась ее неосуществленной мечтой. Как жаль! Даже в небольшом фрагменте незабываем взгляд Жанны — Чуриковой, стоящей на костре инквизиции и жертвенно погибающей за свободу.
Так ли странна ассоциация?
Страница 1 - 3 из 3
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец
Возврат к списку
